Я добавил новую запись на Russia.ru http://www.russia.ru/

       - Хочется мне вам сказать, панове, что
такое есть наше товарищество. Вы  слышали от отцов и дедов, в какой
чести у всех была  земля  наша: 
и  грекам  дала знать
себя, и с Царьграда брала  червонцы,  и 
города  были  пышные, 
и   храмы, и князья, князья 
русского  рода,  свои 
князья,  а  не 
католические  недоверки. Все взяли бусурманы, все пропало.
Только остались мы, сирые, 
да,  как вдовица после крепкого мужа, сирая, так же как и мы,
земля наша!  Вот  в  какое время подали мы, товарищи,
руку на братство! Вот  на  чем 
стоит 
наше  товарищество! Нет уз святее товарищества! Отец любит свое
дитя,  мать  любит  свое дитя, дитя любит отца и
мать. Но это не то, братцы: любит и зверь 
свое  дитя. Но породниться родством по душе, а не  по 
крови,  может  один 
только  человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких,
как в  Русской  земле,  не было таких
товарищей.  Вам  случалось 
не  одному  помногу 
пропадать  на  чужбине;
видишь - и там люди! также божий человек, и 
разговоришься  с  ним,  как с своим; а как дойдет до
того, чтобы поведать сердечное слово, - видишь:   нет, умные люди, да
не те; такие же люди, да не те! Нет, братцы, так любить,  как русская
душа, - любить не то чтобы умом или чем другим, а всем, чем  дал  бог, что ни есть в тебе, а...
- сказал Тарас, и махнул рукой, и потряс седою  головою, и усом
моргнул, и сказал: - Нет, так любить никто не 
может!  Знаю,  подло
завелось теперь на земле нашй; думают 
только,  чтобы  при 
них  были  хлебные
стоги, скирды да конные табуны  их,  да  были  бы 
целы  в  погребах  запечатанные меды
их.  Перенимают  черт 
знает  какие  бусурманские 
обычаи;  гнушаются языком своим; свой с своим не хочет
говорить; свой своего продает,  как продают бездушную тварь на
торговом рынке. Милость чужого короля,  да  и  не короля, а паскудная милость
польского  магната,  который 
желтым  чеботом  своим
бьет их в морду, дороже для них 
всякого  братства.  Но 
у  последнего  подлюки,
каков он ни есть, хоть весь извалялся он в саже и в
поклонничестве,  есть  и  у  того,  братцы, 
крупица  русского  чувства. 
И   проснется   оно  когда-нибудь, и ударится он,
горемычный, об полы  руками,  схватит 
себя  за   голову,
проклявши громко подлую жизнь свою, готовый муками искупить
позорное  дело. Пусть же знают они все, что такое значит в Русской
земле товарищество!  Уж если на то пошло, чтобы умирать, - так никому
ж из них не  доведется  так  умирать!.. Никому, никому!..
Не хватит у них на то мышиной натуры их!

       Так 
говорил  атаман  и, 
когда   кончил   речь,  
все   еще   потрясал   посеребрившеюся в
козацких делах головою.  Всех,  кто 
ни  стоял,  разобрала  сильно такая речь, дошед
далеко, до самого сердца. Самые старейшие 
в  рядах  стали
неподвижны, потупив седые головы в землю; слеза 
тихо  накатывалася  в  старых очах; медленно
отирали  они  ее 
рукавом.  И  потом 
все,  как  будто  сговорившись, махнули в
одно  время  рукою 
и  потрясли  бывалыми 
головами.

  Знать,
видно, много напомнил им старый Тарас знакомого и лучшего, что
бывает  на сердце у человека, умудренного горем, трудом, удалью и
всяким  невзгодьем  жизни, или
хотя и не познавшего их, но много 
почуявшего  молодою  жемчужною  душою на вечную радость
старцам родителям, родившим их.